Шахматный гипермодернизм 1925 года

Появление в свет маленькой книжки Рети «Новые идеи в шахматной игре» явилось в свое время праздником для шахматного искусства. При всех недочетах этой книги, из коих главным является отсутствие сколько-нибудь ясной и четкой формулировки путей развития новой школы, определения ее сущности, и т.п., — она, несомненно, явилась ценным вкладом в шахматную литературу. Она была первой и единственной в своем роде. Она будила мысль. Она вкладывала пока неясное, но несомненно новое содержание в начавшие себя как-будто изживать шахматы.

Изнемогавшее под бременем многотомных вариантов, «шахматное человечество» приняло ее с восторгом.

Под ее влиянием и под влиянием нескольких даровитых маэстро, как Алехин, Боголюбов, Брейер, Рети, Нимцович и др., с успехом применивших новую манеру игры на международной арене, в шахматах прошла освежающая струя, встал ряд новых проблем, родилась шахматная фантастика. И все это стихийно захватило шахматный мир, вызвало ряд новых книг, заполнило собой страницы специальных журналов, сверхсовременный стиль стал «модой».

Стихийность движения говорит за его внутреннюю правду. «Мода» — это уже хуже. Как вылущить зерно истины, отбросив шелуху?…

Наиболее плодовитым пропагандистом «сверхсовременной школы» явился маэстро Тартаковер. Он выпустил уже 6 частей своей «Сверхсовременной партии», седьмая — готовится. Затем «Начало будущего — Индийская защита». Пишет он много и потому порою весьма легковесно.

С другой стороны — Ласкер. Чемпион мира в течение десятилетий, но не только шахматист — его сфера шире. Человек с духовным обликом ученого.

Кто слышал от него о гипермодернистах что-нибудь, кроме нескольких, осторожно и неохотно произносимых фраз?,. Он не взбудоражен. Он — философ. Он знает — «перемелется мука будет», Беспристрастная история вынесет решение, она сложит и вычтет и, вообще, «произведет все нужные действия».

Все это так, но… «историю делаем мы», не можем ли мы способствовать ускорению естественного процесса отборки «шелухи» и «выявления истины»?…

Можем попытаться, по крайней мере. Для этого мы должны сперва совершенно точно уяснить себе, что такое сверхсовременный стиль и в чем его отличие от ранее господствовавшего течения в шахматах.

Гипермодернизм в шахматах смыл старое и, хотя не построил пока нового, но наметил пути к нему. Прежде всего и главным образом, новое течение уничтожило безапелляционную догматику Тарраша, выразителя достижений позиционной школы, заковавшего шахматную психику в узкие рамки, Уничтожило не целиком, — всего Тарраша не уничтожишь,..

Гипермодернизм разрушил или, если говорить осторожнее, поколебал взгляд старой школы на центр, как непреложную основу шахматной стратегии.

Тарраш, например, формулировал так:

• 1 в центре должна находиться по крайней мере одна пешка
• 2. сдача центра (т.е. мена этой пешки) — невыгодна.

И с характерной для него безапелляционностью и предвзятостью мысли, он неуклонно доказывал в комментируемых им партиях, всюду, где к этому представлялась возможность, что «сдача (или незанятие) центра явилось первой и решающей ошибкой», пытаясь методически, шаг за шагом (подчас с обходом «неясных» вариантов), обосновать проигрыш «нарушившей заповеди» стороны. Этот взгляд был господствующим в эпоху классицизма, его отражают все учебники. В распространенном руководстве Грекова и Ненарокова дебют, например, характеризуется так: «В этот период партии главной задачей является развитие фигур и образование пешечного центра». Ошибочна ли эта формулировка? Отнюдь нет. Во всяком случае, это не доказано, и от правильного решения вопроса о шахматном центре, вообще говоря, зависит вся судьба гипермодернизма. Вокруг и около этого понятия вращаются все «сверхсовременные» дебюты. Отсюда — начало Рети и защита Алехина. Отсюда фланговое развитие слонов, более замедленный характер партии, и все прочие атрибуты «сверхсовременного» стиля.

Сверхсовременный стиль, дебюты будущего, новые идеи

Что скажет читатель, когда узнает, что «новые идеи» отодвигают нас почти на тысячу лет назад, к «шатранджу» — шахматам арабов?…

Шатрандж отличался от нашей игры отсутствием рокировки и слабостью некоторых фигур. Ферзь, например, передвигался только на одну клетку по диагонали, а слон — через одну, вроде хода, совершаемого шашкой, когда она берет неприятельскую. Кроме того пешки можно было двигать каждый раз только на одну клетку (права «двойного» хода они не имели). Отсюда следует, что, по самой природе вещей, столкновение сил в шатрандже происходило значительно позже, чем это мыслимо в современных «дальнобойных» шахматах. Темп игры был крайне замедлен; дебют, какой бы он там ни был, требовал с первого же хода — «системы», позиционного построения. Наше представление об игроках древности, скажем о персах, сидевших на «персидских» коврах, куривших кальян и думавших над одним каким-нибудь ходом часами, а иногда днями, не должно базироваться исключительно на «флегме» восточных народов. Немного виноват здесь и дух самого шатранджа (или, более древних индийско-персидских шахмат — «чатуранги»).

Предположим теперь на один только миг, что в современных шахматах уничтожено право «двойного» хода недвигавшейся еще с места пешки. Что останется после это частичного приближения к шатранджу от всей нашей теории? Какой дебют Вы сумеете избрать, читатель, кроме… «сверхсовременного»?… Если бы нам была дана власть вызывать «духов», и мы усадили бы араба Аль-Сули, непревзойденного мастера 10-го столетия, за партию с Рети, то еще неизвестно. — имел ли, бы какой-нибудь из игроков основание удивляться дебюту своего партнера…

«Новое» течение в шахматах ведет, как мы видим, к очень почтенному по древности роднику.

Но если в приведенном случае мы имеем дело лишь с внешним сходством, то в новаторстве есть и прямое обращение к шатранджу.

В медленной игре арабов, принимая во внимание слабость их ферзя и слонов, а, следовательно, и относительно большую силу короля, мат (равно и пат) являлся редкостью. Нормально победа достигалась лишением неприятельского короля всех шашек («обнаженный король»); борьба шла «на уничтожение». Таким образом, шатрандж знал три вида победы: обнаженный король, мат и пат.

И вот, сперва Ласкер (несколько лет тому назад), а за ним и Рети, высказались в том смысле, что эти «разновидности победы» необходимо ввести и с современные шахматы. Ласкер предложил следующую шкалу оценки:

• мат – 10 очков
• пат – 8
• обнаженный король – 6
• ничья – 5
• получить обнаженного короля – 4
• получить пат – 2
• получить мат – 0

Это предложение, конечно, переворачивает вверх дном «миросозерцание» шахматиста сегодняшнего дня и потребовало бы при его принятии коренной переработки теории окончаний, но несомненно обогатило бы шахматы новыми нюансами. Но… стоит ли игра свеч? Действительно ли шахматы уже исчерпаны? Бедны ли содержанием партии последних лет (скажем, Нью-йоркского и прочих турниров) настолько, что вызывается надобность в этом нововведении?.. Нет, Конечно, нет.

Последнее слово о новом течении еще не сказано. Гипермодернизм выдвинул ряд новых проблем, ждущих еще своего разрешения: новое понимание позиций, новую стратегию, — и дал нам ряд новых ресурсов для практической игры, но его новизна не может быть ничем иным, как развитием и углублением позиционной школы. Река не течет вспять.

Сверхсовременный стиль обнаружил, однако, и отрицательные стороны. Он создал легкомыслие, легковерие, поверхностность, шумиху и рекламу. На месте старых шаблонов торжественно воздвигается «новый шаблон». «Голубыми далями» подменивается беспристрастное исследование — суровая красота шахмат.

Гипермодернизм не сказал: «долой теорию», а — «будем строить новую теорию, которая была бы проще, лучше и правдивее старой»!

Раскрепостив шахматную мысль и свергнув авторитеты, гипермодернизм принес всем, каждому из нас, право и обязанность мыслить самостоятельно. Нам надо осознать шахматные течения целиком, в их полном объеме. Надо научиться критически мыслить и методически работать. И вывод из всего сказанного может быть только один — побольше веры в себя и в собственные силы.

Выковывая шахматы, мы работаем над собственной индивидуальностью.

Автор: И. Маизелис
Источник: 64 Шахматы и шашки в рабочем клубе, #3, 1925
Оригинальное название статьи: «Прогресс или регресс?»